Солнце почти скрылось в сумерках. Разбросанным вокруг гильзам нет счета. За несколько часов боя кровь практически впиталась в землю. Я потерял счет времени, проведенному здесь. Каждая секунда, как кажется, длится вечность. На войне как на войне, ничего не меняется. Остается и страх. Страх, продирающий до мозга костей, страх, казалось бы вырывающий сердце из груди.
Порой мне кажется, что я собственноручно вырыл все эти окопы и завалил их телами тех, кого некогда называл друзьями. Мне кажется, что жизнь началась только сейчас, в эти самые мгновения, когда пули рассекают воздух и разрывают плоть, когда человек, которого ты мог назвать примером для подражания, ломается и трусливо сидит в окопе, прижав дорогую ему винтовку к груди и бормотая что-то про мать и отца.
Тут рождаемся мы, дети войны. Сыновья напалма и свинца. Именно тут слова теряют смысл, а поступки определяют исключительно продолжительность твоей жизни. Не уверен, действительно ли я боюсь смерти, может это лишь пелена, закрывшая мои глаза и отторгающая принятие новой личности.
Окопы, окопы, окопы. Вокруг одни чертовы окопы. Может у меня в кармане завалялась еще одна сигарета? Отложив винтовку на сырую землю, я шоркаю по карманам. Нашел лишь пулю, она для меня, лишь бы пистолет не заклинил в нужный момент. Гремит очередной взрыв. Земля осыпается на мою голову, я откашливаюсь и протираю глаза. Вдруг, вдалеке я вижу силуэт. Он бежит с нашей стороны, возможно надежда еще есть? Он подбирается ближе, я вижу его глаза. Ярко-голубые, они пылают, то ли страхом, то ли радостью. Все наши рации давно были уничтожены, так что мы все по-своему возлагали на него надежду. Пролетает пуля, разрывает его шею, алая кровь расплескивается вокруг. Забрызгивает мой жилет, винтовку, каску и лицо. Он замертво падает в окоп, прямо между моих ног. Я сижу как вкопанный, смотрю в его широко раскрытые голубые глаза.
Просидев так несколько минут, я хватаю винтовку и бегу вдоль окопов. Я не могу разобрать свои чувства. Ненависть ли это? Может страх? Или жалость? Я проношусь мимо других солдат и трупов, вдавливая гильзы все глубже и глубже в землю. На секунду мне кажется, что я закрыл глаза, перестал чувствовать боль в моем плече. Мне давно пора было сменить повязку, но куски тела нашего медика разбросаны вокруг одной из многочисленных воронок. В конце концов, я падаю на колени, снимаю каску на землю и хватаюсь за волосы. Мой ледяной крик разрывает воздух. В этот ли момент я принял свою новую сущность? Или же это было десятью минутами позже, когда я наносил двадцать шестой удар ножом в тело вражеского солдата? Мне казалось, что мои глаза приобрели кроваво-красный оттенок, а зубы сжались до такой степени, что готовы были потрескаться на тысячи маленьких осколков. Из-под кучи земли я вырываю винтовку, которую мы закидали землей во время схватки. Я был на волосок от смерти. Или на волок от жизни?
Я щелкаю затвором, чуть привстаю из-за холма и смотрю на кучу людей в бронежилетах с ярко-красной нашивкой «Блэквуд». По большей части наемники, люди без морали, без страха и без предубеждений. Скажи им подорвать детский приют, они и глазом не моргнут. Хорошо организованные, словно настоящая армия.
Я бы мог аккуратно расстрелять их, я бы мог кинуть гранату или попробовать тихо убивать их по очереди. Мое безумие, моя ненависть, моя боль, затмившая разум и включившая моторные рефлексы подсказала выбежать из-за холма с яростным криком и стрелять, куда глаза глядят. Мысли превратились в сумбурный бред, и я мог следовать лишь одному инстинкту. Убивать, убивать, как учили. Я был бешеным псом, разрывающим плоть по прихоти хозяина. Обычный убийца, коих миллионы на этой планете.
Не уверен, из-за меня или нет, но остатки наших войск поднялись из окопов с той, же яростью, с какой я расстреливал врагов. Пять минут или пять часов, я совершенно потерял счет секундам, ибо каждую я считал последней, но по какой-то причине мое время не хотело заканчиваться, я никак не мог умереть. Лишь продолжал стрелять, резать, топтать и бить прикладом. Когда дым рассеялся, а запах гари перестал перекрывать дыхание, я посмотрел вокруг.
Мертвецы. Вокруг были разбросаны десятки трупов, кровь заливала мои глаза, и я постоянно их протирал. Казалось, все мое тело было покрыто отверстиями из которых сочилась кровь , но я не чувствовал боли. Она ушла, как и все остальные чувства. Словно попал в нирвану. Я тяжело вздохнул и упал на колени. Наверное, именно такой будет конец моей жизни. Сырой, бесчувственный, с запахом гари. Я увидел человека, бегущего ко мне. Пытался разглядеть его смутные очертания и расслышать речь. Он враг? Он друг? Он убьет меня или спасет? Будут ли воспоминания об этом дне мучить меня до конца жизни или все закончиться сейчас?
Это все могло иметь значение только в том мире, где я не переступил черту, именуемую «Жизнь».
